Посетите
наших спонсоров
ZyXEL
Communication
Corporation
и
Data Express

DEOL - Начало
DEOLНomePage

Мужской клуб
Медицина
Природа и мы
Культура. Искусство
Отдых
Справки
Образование
Погода
Поиск
Прогулки
по Интернет


Охота, рыбалка


"Рыболов-Elite"


Data Express OnLine

 БАНДИТЫ ИЛИ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЫ? На уровень вверх
Здесь могла бы
быть Ваша реклама


О серых воронах редко говорят хорошо, больше ругают. Если кто вскользь и обмолвится о ней добрым словом, сообразительная, мол, паразитка, то лишь затем, чтобы здесь же перейти к перечислению ее бесчинств.

А перечень "преступлений", действительно, велик. "Благодаря" серым воронам, очень уважающим птичьи яйца и птенцов, во много раз поредело поголовье мелкой птичьей братии в городах и пригородах. После утренних налетов вороньих орд на городские помойки, дворникам приходится заново подметать дворы. Если есть возможность стащить что-либо съестное с балкона, ворона своего не упустит. В умении же "пометить" ваше новое пальто содержимым своего кишечника -- у них среди пернатых вообще нет конкурентов. Ежевечерний оглушающий гвалт и гомон устраивающихся на ночевку их огромных колоний в парках и скверах тоже, знаете ли, не для слабых нервов.

Прейскурант чинимых серыми воронами безобразий и неудобств можно продолжать долго, но... Расскажи о них орнитологу прошлого века -- он был бы очень удивлен. Наверняка, даже поинтересовался бы латынью нынешней разбойницы, чтобы до конца увериться, что речь идет об одной и той же птице. (Кстати, на мертвом языке имя серых ворон звучит достаточно благозвучно -- Corvus Sornix.) Дело в том, что еще век назад никто слыхом не слыхивал о тысячных вороньих стаях в городе. Это была отнюдь не самая распространенная птица лесов. Любила парами селиться в пойме рек. Вороны, как огня боялись хищных птиц, а в свою очередь наводили страх на лесную пернатую мелочь. Однако, на общем фоне своими "антисоциальными" выходками не выделялась.

"Распоясались" вороны лишь при активнейшей помощи человека. Сперва "покоритель и преобразователь" природы решил, что хищные птицы -- существа вредные. Во-первых, уничтожают лесную дичь (а наши "слуги народа", как известно, и сами поохотиться были не дураки). Во-вторых, воруют домашних птиц. Тем самым приговор пернатым хищникам был вынесен и многочисленная армия охотников приступила к его исполнению. Энтузиазм "вольных стрелков" подогревался различными охотничьими льготами и денежными премиями. Эта позорная и бессмысленная бойня продолжалась до 60-х годов. В детстве, я сам видел в кинохронике перед началом фильма сюжет, в котором, дегенеративного вида мужичок, в одной руке держа двустволку, а в другой пару слетков ястреба-тетеревятника, во всю "пасть" щерился в объектив. В это время диктор, захлебываясь от восторга, громогласно (явно "кося" под Левитана) вещал: "А это наш знаменитый промысловик Вася Пупкин, за сезон убивший более тридцати пернатых вредителей! Всем советским охотникам надо брать с него пример!" И брали...

Только уток, рябчиков и тетеревов больше не стало. Вороны, лишившись своих своих естественных врагов, размножились до неприличия и превзошли грозных конкурентов в плане уничтожения промысловой пернатой дичи. Ведь вороне, чтобы насытиться и накормить потомство, надо склевать не один десяток яиц или птенцов в день, тогда как потребности хищника могла удовлетворить одна взрослая птица.

Когда ворон в лесах стало слишком много, а пищи слишком мало, встал вопрос: что есть дальше?

Серые разбойники поступили так же, как поступали крестьяне в дореволюционной России. Когда в какой-либо губернии выдавался неурожайный год, мужички подавались на заработки в города. Вороны последовали их примеру и в выборе не ошиблись.

В городе ворон ждали "молочные реки с кисельными берегами". Это последних несколько лет, отправляясь в магазин за продуктами, деньгами удобнее набивать "авоськи", а покупки прятать в бумажник, но ведь не так давно помойки ни по ассортименту, ни по количеству и качеству съестного ничем не уступали гастрономам.

Если какой-то вороне было лень лететь на городскую свалку или копаться в дворовой помойке, то весь набор "продуктовой корзины" горожанина она могла найти, просто прогулявшись под окнами любого жилого дома. Так уж вышло, что под шум лозунгов о необходимости борьбы за чистоту улиц и дворов, самим "борцам" было сподручней выбрасывать объедки и огрызки не в мусоропроводы, а в форточки. В Москве подобной антисанитарией особенно грешили многочисленные общежития. Некоторые из них проще было найти не по адресу, а по тошнотворному запаху. Ворона же птица не брезгливая, ест все, что годится в пищу и человеку. Желудки у них крепкие и срок истечения годности продукта их не волнует.

Таким образом, человек сделал для процветания вороны все, что мог: уничтожил практически всех ее естественных врагов и обеспечил поистине неистощимый кормовой базой.

Количество ворон в городах и пригородах стало расти, как на дрожжах. Пожирая содержимое гнезд, иногда вместе с "владельцами", серые разбойницы очень быстро снизили во много раз численность других своих крылатых соседей. Понравилось воронам совершать и пиратские рейды по окрестным зверофермам, совхозным птичникам, частным хозяйствам, где они с удовольствием лакомились молодняком (отбросы отбросами, но иногда хочется и "деликатесов").

"Преобразователь" природы задумался: что делать с обнаглевшими серыми бандитками? Впрочем, он мог и не напрягать извилины -- другого способа как-то повлиять на численность тех или иных животных, кроме уничтожения, он никогда не знал и не знает. И вновь загрохотали ружья, а охотникам за сданные вороньи лапки стали вручать льготные лицензии на отстрел ценной дичи. Забегая вперед, скажу, что ни к каким заметным успехам на "вороньем" фронте пальба не привела. На численность ворон, в той же Москве, повлияли не ружья, а метлы. Их численность в столице за последние 3-4 года заметно снизилась потому, что резко подорожали продукты питания и хлеб и колбасу перестали тоннами выбрасывать на каждую дворовую помойку. Дворников же принудили убирать не узкие тропки посреди тротуара, а весь город в целом.

Вороны же, в ответ на стрельбу, презрительно каркнули: Фигушки! Мы вам не соколы-ястребы, мы умные! И это чистая правда. Ум помог им освоиться в непривычной городской среде, он же помог им выстоять под ружейными залпами. Птица очень быстро сообразили, какой гадости от какого человека можно ожидать, и стали принимать превентивные меры безопасности.

Понаблюдайте сами за этими птицами. Если вы просто идете по улице, вороны вас, кажется, просто не замечают и могут подпустить на 2-3 метра. Но стоит остановиться и пристально посмотреть на них, они тут же отскочат метров на 10. Нагнетесь за камнем, и расстояние увеличится до 20 метров. Силы человека и его "снайперские" возможности воронам прекрасно известны. Выйдите из дома с ружьем и я очень удивлюсь, если вы встретите хотя бы одну ворону ближе 100-150 метров (расстояние прицельного выстрела из охотничьего ружья).

Вороны не просто сообразительны, они способны учить и учиться. Если одна ворона догадается, что сухарь, размоченный в луже, есть гораздо удобнее и приятнее, эти знания станут достоянием всей стаи. Если одна серая плутовка научится отгибать вскрытый "язычок" консервной банки, чтобы полакомиться остатками, эту науку вскоре освоят и ее товарки.

Поведение ворон всегда адекватно ситуации. К примеру, к кошкам они равнодушны -- раз их трудно заклевать и съесть, пусть гуляют сами по себе. Мурлыки, помятуя о массивных вороньих клювах, тоже не спешат стать Нельсонами или Гомерами. Но это касается взрослых, здоровых кошек, а стоит на виду голодной вороньей стаи появиться больному, ослабленному котенку, те мысленно потирают от удовольствия лапы: Ура! Сегодня на обед кошатинка!

Чувство ситуации у ворон появилось не вчера. Случайно мне попалась заметка замечательного русского биолога Петра Александровича Мантейфеля, датированная 1932 годом. Тогда городские вороньи "цивилизации" были только на пути к процветанию. Вот что он пишет: "Однажды, в мороз, служащий зоопарка сменял воду в бассейне у пеликанов )внутри здания) и над струей воды, стекающей оттуда по снегу в пруд, поднимался пар. Это прельстило стаю воробьев, которые на свою беду стали купаться. Их перышки намокли и быстро начали обмерзать. Скоро стая с трудом разлетелась по деревьям. Вороны, находившиеся неподалеку и не обращавшие до того никакого внимания на юрких воробушков, заметили отяжелевший полет обмерзающих купальщиков и сейчас же бросились их преследовать, превратившись в сильных и активных хищников. Меньше чем в десять минут почти вся стая была переловлена и растерзана слетевшимися воронами".

Как явствует из заметки, речь идет уже о вполне сформировавшейся городской популяции ворон, причем успевших перейти на стайный образ жизни. Кстати, хищные птицы -- гроза одиночных ворон, против стаи бессильны. Я не раз наблюдал, как группа ворон "отделывала" ястребов и средних соколов так, что от них перья летели. Меня же всегда интересовал вопрос: вороны резко поумнели, перейдя на "общественный" образ жизни, ли они достаточно разумны даже если живут поодиночке? Ответить на него было бы легко, переместившись на полтора столетия назад. Увы, машина времени пока не изобретена, а большинство биологов прошлого не баловали ворону вниманием.

Все же мне удалось удовлетворить любопытство. Помог второй том книги "Птицы Киргизии". В этой республике дела с хищными птицами обстоят не так плачевно, как в европейской части России. Там нет наших мегаполисов с многомиллионным населением, а местное население, в большинстве многодетное, просто не может позволить себе выбрасывать тонны съестного на помойки. То есть, сейчас у них вороны находятся приблизительно в таких же условиях, как у нас полтора столетия назад. Автор книги господин Шакуров подтвердил подобное предположение. Он пишет, что вороны в Киргизии немногочисленны и огромных стай, естественно, не образуют. В то же время автор утверждает: "Если вороновые никак не выделяются среди птиц -- ни размерами, на красотой, ни голосом, -- то по уму им нет равных не только среди птиц, но и среди зверей. С ними по сообразительности могут тягаться лишь псовые, медведи, дельфины и человекообразные обезьяны".

Так же, как волки, дельфины, обезьяны, вороны способны к согласованным групповым действиям. Однажды на даче я наблюдал такую сцену: две вороны делали вид, что хотят полакомиться из собачьей миски. Барбосина бросалась на них, а в это время третья разбойница, ловко спланировав, "одолжила" из собачьего хвоста изрядный клок шерсти. Маневры по добыче "стройматериалов" для выстилки гнезда повторялись до тех пор, пока пес, обиженный и злой, не убрался в конуру. Я не мог понять, зачем воронам такой неоправданный риск, материал для отделки гнезда они могли запросто добыть и в другом месте. Рассказал об этом случае друзьям с биофака. А в ответ услышал очень похожую историю -- пока две вороны "атаковали" собаку, отвлекая ее внимание, третья стащила кость, которую перед "нападением" пес мирно грыз. Этот поступок казался еще более бессмысленным. Кость была слишком велика, чтобы серые разбойницы могли ее проглотить. ПОтом до меня дошло, что ни в первом, ни во втором случае вороны не преследовали никакой практической цели, а просто развлекались от скуки. С тех пор я стал внимательно приглядываться к серым разбойницам и убедился, что игры занимают не последнее место в их жизни. Правда, жертвы их развлечений не всегда бывают в восторге от их проказ.

Как-то в Кузьминском парке я приметил ворону облюбовавшую ветку, росшую прямо над дорожкой. Птица дождалась, когда под ней проходил мужчина, чуть присела, как это делают пернатые, когда хотят очистить кишечник, и на плече вороньей жертвы растеклось пятно внушительных размеров. Естественно прохожий разразился по отношению к нахалке выражениями, несколько отличными от те[, что приняты в английском парламенте. Ворона слушала их с плохо скрываемым наслаждением. Наконец прохожий ушел. Ворона сделала "дяде крылышком" и куда-то отправилась по своим пернатым делам. Собрался домой и я, но тут освободившееся место заняла товарка улетевшей птицы. Мне это показалось занимательным и я устроился на скамейке поблизости. Мои подозрения вскоре подтвердились: новая ворона поджидала новую добычу. Ей оказалась на редкость нервная бабулька. Ее вопли оглашали окрестности добрых пять минут. Однако эффект был прямо противоположный -- чем громче ругалась бабушка, тем большее удовольствие получала ворона, придя по конец в полный "экстаз", она чуть не свалилась с ветки.

В течении некоторого времени последовало еще несколько подобных эпизодов (правда, среди них было и 2-3 промаха), являвшихся дублями первых двух и разнящихся между собой лишь количество испускаемых жертвой децибел, продолжительностью "звукового оформления" и степенью удовольствия, получаемого птицами от своих проделок. Воронье хулиганство прекратил наступающий вечер -- птицы улетели устраиваться на ночевку. Я еще несколько раз приходил на то же самое место, но вороны, видимо, предпочитают разнообразить свои развлечения -- подобных сцен я больше не наблюдал.

Впрочем, все мои представления об уме и проказах серых ворон померкли после того, как я некоторое время пожил с одной из них под "одной крышей". Вышло это случайно. Я выгуливал собаку недалеко от дома. Была запоздавшая весна и деревья еще не успели полностью спрятать в листву свои кроны. Воронье гнездо на березе привлекло меня несколько необычной формой и цветом. Через минуту я был на дереве. Когда до гнезда оставалось не больше метра, я понял, чем оно меня заинтересовало -- воронья "квартира" была свита из... алюминиевой проволоки. Ничего сенсационного в этом не было -- такие "урбанистические" гнезда я уже встречал. Еще больше приходилось слышать и читать о том, что в отношении стройматериалов вороны отнюдь не консерваторы и порой могут построить гнездо, взяв за основу чуть ли не колючую проволоку. Поскольку я был уже на дереве, то решил взглянуть на вороньих отпрысков. Малышей было три. По размеру они заметно разнились друг от друга. Зато в своем уродстве были одинаково "совершенны". Если бы какому-нибудь художнику захотелось написать портрет дьяволенка, лучшего "натурщика", чем один из тех птенцов, ему нипочем не найти. "Детишки" сидели ссутулившись, были какие-то вызывающе непропорциональные, ощипанные и взъерошенные одновременно -- одним словом, жуть. Не знаю, как это получилось, но моя рука сама потянулась к старшему из этих гарпий и машинально сунула его за пазуху.

По дороге домой я сам перед собой оправдывался за этот бессмысленный поступок. Впрочем, доводы "защиты" были слабоваты. Единственный из них, который можно было бы принять во внимание -- серых ворон можно научить разговаривать и было бы любопытно узнать, сколько слов она может выучить (интересно, что эти птицы могут имитировать человеческую речь, даже живя на воле. Известен случай, когда ворона, часто навещавшая один из английских зоопарков, по собственному почину научилась произносить "Hello" и Oh, boy").

Этому вороненку не суждено было выучиться говорить, но мало кто из многочисленных питомцев доставил мне столько удовольствия, и ни один из них -- столько неприятностей.

Когда, придя домой, я показал жене свое новое приобретение, та только всплеснула руками: "Ну и Чертушка!", тем самым решив вопрос с кличкой новичка. Она в чем-то была права. Птенец, конечно, был не Аполлон Бельведерский -- любой самый гадкий утенок на конкурсе красоты мог дать ему сто очков форы. Более того, запашок от него исходил отнюдь не французских духов. Но поскольку его родители явно были не самыми заботливыми в мире, не могло быть и речи о "стирке" и "дезинфекции", жизнь и так едва теплилась в его тощем тельце. С другой стороны, я не хотел без специальной обработки поселить эту "фабрику бацилл" в моем "зверинце". Он вполне мог перезаразить всех моих птиц, а среди них были довольно редкие и ценные виды. Пришлось отправить Чертушку на карантин в большую клетку на балконе. На другой день, убедившись, что проблем с его кормлением нет никаких, я где-то на месяц уехал в командировку.

По приезде меня ждал уже полностью оперившийся, и, пожалуй, даже слишком упитанный "организм". Выглядел он вполне здоровым и не было причин держать его на балконе и дальше. Пересаживая птенца в свободную клетку в своей комнате, я не учел одного -- если внешне он и переменился, то в душе остался все тем же Чертушкой.

Очень скоро ворона освоилась с новой обстановкой, пыталась "беседовать" с другими обитателями клеток, ко мне она легко привыкла и постоянно очень внимательно наблюдала за всем, что я делаю. Вскоре я решил предоставить Чертушке полную свободу, разумеется, в пределах комнаты, и снял переднюю панель его клетки. Не могу сказать, что он безумно обрадовался воле -- по крайней мере прошло много времени, прежде чем он решился покинуть клетку. Первый визит Чертушка почему-то решил нанести мне. Он весьма неуклюже (учиться летать ему было негде) спланировал на мой стол, задумчиво побродил по нему, оставил на память "кляксу", не больно ткнул меня клювом в палец, благосклонно позволил щелкнуть себя по "носу" и отправился знакомиться с другими жильцами комнаты. Летать он почти не мог (правда, недели через две он уже очень прилично научился держаться в воздухе), поэтому больше полагался на ноги, чем на крылья. Последними он помогал себе, когда хотел запрыгнуть куда-нибудь повыше. Увы, первые "визиты вежливости" вороненка трудно было назвать удачными. Маленькую клетку с амадинами он уронил на пол, а так как и сам шлепнулся вместе с ними, то и перепугался не меньше их. Попугаи, когда Чертушка забрался на их клетки, "обругали" его резкими, злобными голосами. Рыбы вороненка игнорировали. Ящеричная змея, когда он добрался до ее террариума, сделала весьма эффектный выпад в его сторону, чем безумно перепугала птенца. Зато квакша, сидевшая на передней стенке другого террариума, сама в ужасе перепрыгнула на противоположную сторону, когда вороненок попытался клюнуть ее через стекло. Это так понравилось Чертушке, что в последствии он специально дожидался, когда амфибии заберутся на лицевую сторону террариума, чтобы обратить их в бегство.

Погуляв еще немного по комнате и поняв, что его соседи рады ему не больше, чем снегу в июле, он вновь взгромоздился на письменный стол и попытался продолжить дружеские контакты со мной. Я немного поиграл с ним и к его великой радости помог добраться до клетки. Немного подкрепившись, Чертушка от избытка впечатлений уснул, как мертвый.

Про себя я ликовал -- очаровательная, абсолютно ручная птица -- и без всяких хлопот и усилий с моей стороны. Пусть летает, где хочет -- тем интереснее за ней будет наблюдать.

Правда, маленькие клетки я перенес в другие комнаты -- от греха подальше. Откуда мне было знать, что эта перестановка лишь первая ласточка в той череде перемен, которые грядут в ближайшем будущем "благодаря" сообразительности и активности Чертушки.

Но об этом в другой раз.

Александр ВИСЛЯЕВ

С вопросами и предложениями по работе этого сервера обращайтесь по адресу webmaster@deol.ru DEOL - Начало
DEOLНomePage